— Поспишь с вами, мокшанскими копателями, — в тон отозвался Гуров, — такие сказочки на ночь рассказываете, что и глаз не сомкнешь.

— Вот я как раз по поводу сказочек, — подхватил Сергей, — помните, я давеча два момента упомянул относительно Белова?

— Допустим, — осторожно подтвердил Гуров, делая вид, что ничегошеньки не помнит. Хотя этот второй момент, пока оставшийся неназванным, не давал покоя, физически мешался, точно волокно, застрявшее в дупле зуба.

— Вот и хорошо. Второй момент такой: если он вам байки травит о своих химических талантах — не верьте. Врет. Технарь он отменный, спору нет, но в химии — ноль без палочки.

— Даже так, — помолчав, поддакнул Гуров, — а если, к примеру, я спрошу: ну а сейчас на чем основано утверждение?

Зубков обиделся:

— Как это на чем, Лев Иванович? Я ж его как облупленного знаю. Да и копали вместе.

— Ах, копали.

— Ну да. И за ним глаз да глаз был нужен, всегда норовил все испортить. Вот если винтовку починить или гладкий ствол нарезать… так, это не важно. Короче, не мог он ничего нового в плане химии придумать, а если говорит по-другому, то врет.

В трубке воцарилась тишина. Молчал Сергей. Лев Иванович тоже молчал, просто постукивал пальцами по столешнице, с каким-то мазохистским удовольствием размышляя о том, что да, снова пустышка, кушайте — не обляпайтесь. Работаешь с полной отдачей по делу, вроде бы все учел, вот-вот результат — и снова почвы под ногами-то и нет.

— Сережа, твои сообщения всегда такие ценные, важные, — начал Гуров, старательно сохраняя тихий, доброжелательный тон, — и в данном случае тоже. Но вопрос такой: откуда у ничего не соображающего в химии гражданина, который уже не кладовщик на вашем снаряжательном, и с полей не способен ничего собрать, не взлетев на воздух… так?

— Именно.

— Тогда как ему удалось, во-первых, изыскать, во-вторых, переместить к себе в нору такое невероятное количество разнообразных веществ? Не пострадав сам и не запустив в воздух весь поселок.

Ответ последовал краткий, четкий, по делу. Оглушающий:

— Так это и не его гараж-то.

Тут уж даже Станислав, напряженно прислушивающийся все это время, вполне извинительно вспылил. И, выругавшись, крикнул так, что в Мокше стало слышно:

— Тогда, мать твою, чей?! Что за галимый форт Боярд?! Почему, твою ж мамашу, все из тебя тянуть надо?!

Однако участковый был верен себе, нагл, спокоен и корректен. (К тому же все-таки разделяли их как минимум пятьдесят километров, чего ему бояться?)

— Я, уважаемый Станислав Васильевич, господин полковник, дело-то не веду, посему всех деталей не знаю. Отвечаю лишь на те вопросы, которые мне были заданы — честно, по делу.

— С-с-с… — начал было красный Крячко, но сам уже, остыв, понял, что свалял дурака. И не закончил.

— Хорошо, — мягко начал Гуров, ощущая, как от гнева пальцы сводит, покалывает, — чей же тогда гараж, забитый химией?

И снова последовал ответ четкий, ясный, по делу:

— Беловой Елены Васильевны.

Крячко погонял пальцем в ухе:

— Алены?

— Да.

— Учительницы химии?

— Да.

— Какое отношение она имеет к Белову?

— Она его сестра, ну и…

— Едем, — бросил Гуров и дал отбой.

Глава 23

— Ну наконец-то. Все это время злобная коварная убийца была на расстоянии вытянутой руки, а вы на нее даже внимания не обратили, так? — с удовольствием язвила Мария. И, спохватившись, спросила: — Я правильно понимаю, та, что химичка, и есть убийца?

— Правильно, — утешил Гуров.

— Так, а это… за что? Мотивы то есть.

— Молодец, — похвалил супруг, — вопрос по делу. Когда мотивы заранее известны, так любой дурак раскроет преступление, не выходя из кабинета. С установлением мотивов всегда дела обстоят неважно.

Подумав, добавил:

— Еще более неважно обстояли дела с тем, как теперь быть.

— И что же решил мой гениальный муж, он же сыщик?

Помолчав, Гуров признал, что и с конкретными решениями тоже в целом не заладилось.

…И снова шоссе, и снова Станислав, стиснув зубы, гонит на опасной скорости, и снова в сторону области, проклятого поселка Мокша.

Молчали, говорить-то было не о чем — оба понимали, что в который раз сваляли немалого дурака. Что ж, и профессионалы ошибаются, нормальный процесс, можно сказать, производственный. И все-таки распирало полковника Крячко, ведь все мы люди…

— Успокоились, — цедил он сквозь зубы, — почивали зубры на лаврах. Передоверились придурочным, безруким…

— Станислав.

— Что?

— Сейчас мы куда-нибудь влетим — и вдребезги. Ко всем наделанным глупостям только этого недоставало.

— Делать-то что?

— Пока не знаю. А ты?

— Я за рулем, я сконцентрирован на дороге, — огрызнулся коллега.

— Ладно, — мирно отозвался Гуров.

Ну передоверились, ну зря, теперь не об этом. И крячковское негодование извинительно: кому как приятно понять, что все это время искомые рукавицы торчали из-за пояса. Однако, если подойти к делу без гнева и пристрастия, изучение результатов опермероприятий показали: группа отработала добросовестно, по некоторым направлениям даже с перевыполнением, выйдя по своей инициативе за рамки поставленных задач.

Все было сделано, как положено, добросовестно, скрупулезно. Помехой были… а, собственно, что? Или кто?

Неучтенные случайности. Был кто-то виноват в том, что негодная Елена Васильевна Белова, хотя и училась в одном классе с Денисом Романовым, ушла после девятого в колледж? Нет. Так именно поэтому она и не попала изначально под разработку одноклассников, миновав сито следствия.

Или в том, что, когда произошло с Ниной несчастье при попытке вызвать лифт — причем в одном-единственном многоэтажном доме в поселке, по улице 2-й Центральной, — никто не задался вопросом: к кому конкретно отправлялась Нина? И тогда уже, точь-в-точь как с Романовым, успокоились на том, что «само взорвалося», «ребята шалят», «хулиганство»…

«А что, если отправлялась она, Нина Романова, к Беловой, то почему она промолчала, не сказала к кому? — думал Гуров. — Ну вот так, не спросили — она и не сказала. Пострадавшая, не до того ей. Логично предположить, что у девиц имелась некая общая тайна, в которую они не желали посвящать никого — и кто их осудит? В местном курятнике на одном конце чихнешь — в другом здоровья пожелают… Так. Какая тайна может быть у Нины? Если пойти по пути наименьшего сопротивления и отбросить мифического Лёлю, то остается лишь Зубков, их отношения. Допустим, Алена, как старая дева, не имеющая семьи — братишка не в счет, конечно, — живет чужими интересами, печется о чужой любви. Ну, допустим, предоставила квартиру для свиданий…»

В этот момент Станислав довольно сварливо поинтересовался, есть ли какие-нибудь мысли о том, куда теперь. Выяснилось, что за размышлениями-рассуждениями и внутренними диалогами Лев Иванович и не заметил, что они уже подъехали в Мокше и остановились в парковочном кармане, на шоссе, поодаль от прохожих тропинок и проезжих дорог.

Крячко, выключив мотор